Ирчи родился в бедной крестьянской семье предположительно в 1830 году в селении Муслим-аул (ныне Атланаул) недалеко от Темир-Хан-Шуры.
Отца его звали Татархан. О матери сведений нет.
Мальчик рос одаренным, обладал прекрасным голосом и исполнял народные песни. Когда ему исполнилось 20 лет, шамхал Тарковский пригласил юношу к себе во дворец в качестве придворного певца и поэта. Во дворце шамхала Ирчи провел несколько лет.
Здесь он подружился с конюхом по имени Атабай, который тоже любил народные песни. Конюху нравилась одна из наложниц шамхала по имени Балжан. Девушка тоже оказывала Атабаю знаки внимания.
Встречались они редко, когда шамхала не бывало во дворце.
Казак говорил другу:
– Если шамхал узнает, что ты встречаешься с ней, то можешь прогневить правителя. Не понимаешь ты этого разве?
Конюх отвечал:
– Понимаю. Но поделать с собой ничего не могу. Люблю ее сильно.
Ирчи пытался объяснить другу:
– Она принадлежит шамхалу. Постарайся не думать о ней. Так будет для тебя лучше.
Однако Атабай не мог забыть Балжан, тем более что они проживали в одном дворце.
Как-то шамхал услышал, как конюх поет грустную песню, и спросил:
– О чем песня?
– О любви, – ответил тот.
– Ты влюблен?
– Да.
– И кто она?
– Ее зовут Балжан.
– Что?! – грозно воскликнул шамхал и топнул ногой. – Даже не думай о ней. Она моя самая любимая наложница. Если хочешь жениться, то выбирай любую другую. Я тебе разрешаю это сделать. Понял ты или нет?
– Понял, – хмуро кивнул Атабай.
***
Через несколько дней конюх всё рассказал Ирчи. Поэт покачал головой:
– Я ведь тебе говорил. Не становись на его пути.
– А что делать?
– Не знаю…
Но он видел, как мучается Атабай, и однажды предложил ему похитить девушку.
– Я сам об этом думал! – воскликнул радостно конюх. – Вот только не знаю, согласится ли она?
– А ты спроси, когда шамхала не будет во дворце.
Через три дня Атабай спросил у девушки, и Балжан согласилась.
– Я тоже люблю тебя, – призналась она. – Только где мы спрячемся от шамхала?
– Уедем в Темир-Хан-Шуру, а оттуда доберемся до Астрахани. Там у меня родственник живет.
Решено было покинуть дворец, когда шамхал уедет по своим делам. И когда такой день наступил, Ирчи Казак, Атабай и Балжан ночью на лошадях выехали из дворца, но к несчастью один из охранников увидел их и тут же поднял тревогу. Все трое были немедленно схвачены стражниками.
***
Свою наложницу шамхал не стал наказывать, а вот Атабая и Ирчи приказал арестовать. Сначала их поместили в тюрьму, в каземат при дворце. Потом в Темир-Хан-Шуре состоялся суд, который постановил отправить обоих на каторгу в Сибирь на несколько лет. Ирчи попал в Тобольск, а конюх отбывал наказание в Омске.
Дальнейшая судьба Атабая неизвестна. А Казак пробыл на каторге семь лет и вернулся в Дагестан в 1861 году.
В Тобольске у него родились стихи, полные справедливого возмущения в адрес власть имущих:
Как котлы, душою гордою вскипев,
Всухомятку заедаем мы свой гнев.
С детских лет ты нас запряг в свою арбу,
Всё на собственном познали мы горбу.
А теперь вот ты нас в цепи заковал,
По этапу в даль сибирскую погнал.
***
Жить в родном ауле ему не разрешили. И он поселился в селении Ботаюрт Хасавюртовского округа. После ссылки его творчество заиграло новыми красками. В своих стихах поэт теперь смело обличал князей, беков и ханов. Эти мотивы отобразились в таких произведениях, как: «Счастье», «Вам, праздным богачам», «Иные времена».
Он пытался выяснить судьбу друга Атабая, но не смог добиться никаких известий о нем.
Однажды местный пристав приехал к нему домой и грозно предупредил поэта:
– Перестаньте интересоваться жизнью преступника. Иначе можете сами вновь попасть в тюрьму.
– Он мой лучший друг, – гневно заметил Ирчи Казак.
Пристав недовольно хмыкнул:
– Не должно быть таких друзей. Не советую с такими дружить.
Поэт, усмехнувшись, ответил:
– Это таких, как вы, не должно быть на земле…
Пристав от возмущения побагровел.
– Я вас сейчас арестую!
– Если сможете, – крикнул Ирчи и тут же, вскочив на коня, ускакал в неизвестном направлении.
Несколько дней он прятался в соседнем хуторе. Потом временно жил в Порт-Петровске у своего друга поэта Магомед-Эфенди Османова.
– Послушай, какие стихи я сочинил, – сказал как-то Казак Османову.
Если настойчиво, страстно и смело
Жаждешь врага своего одолеть,
Если воюешь за честное дело,
Крови своей ты не должен жалеть.
– Стихи хорошие, – сказал тот. – Но если узнают, что ты сочиняешь крамольные произведения, то могут снова заковать в кандалы и отправить в Сибирь.
– А я не боюсь! Буду вести борьбу с несправедливостью до конца своих дней. Это будет моим долгом перед памятью моего друга Атабая и перед всем кумыкским народом.
Магомед-Эфенди кивнул головой:
– Понимаю тебя. Но прошу, остерегайся царских соглядатаев. Они будут за тобой следить.
– Пусть следят! – воскликнул поэт. – Это сделает меня только сильнее.
– А может, поедешь со мной в Петербург? Там в университете будешь, как и я, преподавать татарский язык, – предложил Магомед-Эфенди.
Но поэт не захотел уезжать.
***
Османов оказался прав. Как только Ирчи Казак вернулся к себе в Ботаюрт, то снова был арестован «за непозволительное оскорбление пристава» и брошен в камеру. Суд приговорил его к шести месяцам тюремного заключения. Наказание Казак отбывал в Астрахани. В тюрьме он обращается в стихах уже к новому поколению.
После отбытия наказания Казак встретился с матерью конюха Атабая. Он хотел узнать, известно ли ей хоть что-то о судьбе сына.
– Нет, – грустно молвила старушка. – Ничего неведомо мне. Хорошо, что есть у меня еще один сын. Он теперь моя опора в жизни.
– Я поеду в Омск узнать о судьбе Атабая, – сказал Ирчи.
Неизвестно как, но о намерении поэта узнал царский филёр (агент) и спросил у него:
– Вы собираетесь ехать в Сибирь?
– Да, – не скрывая правды, прямо ответил поэт. – Хочу узнать, жив или нет мой друг.
– Не делайте этого.
– Почему?
– Это будет нежелательным шагом с вашей стороны. Вы и так под наблюдением находитесь.
– А меня ничего не испугает!
– Еще раз говорю, вы не должны ехать, – раздраженно бросил филёр. –Иначе будет худо.
Видимо, не зря предостерегал поэта царский агент. Через несколько дней глухой осенней ночью 1879 года к дому Ирчи Казака явились несколько подозрительных людей. Они сказали, что желают поговорить с ним, и увели в неизвестном направлении.
С тех пор поэта никто не видел. Поиски не дали результатов. Когда родственники обратились в полицию, то там отказались давать какие-либо разъяснения.
В Дагестане его знают все поклонники национальной классической литературы.
Его творчество будоражит умы, волнует сердца и приучает людей искренне любить свою малую родину. Как сказал заслуженный деятель искусств РФ Ислам Казиев: «Ирчи Казак – это не только олицетворение кумыкской поэзии. Он певец всего дагестанского народа».
Удивительно, что такому выдающемуся народному певцу и поэту памятник был установлен в Махачкале только в 2008 году. Как это объяснить? Непонятно. А между тем песни Ирчи Казака более 100 лет живут в наших сердцах.
Памятник, открытый 30 октября 2008 года, представляет из себя бронзовую скульптуру поэта, сидящего с национальным инструментом в национальной одежде. Лицо серьезное, глаза смотрят вдаль, как бы пытаясь разглядеть что-то едва различимое, что может впереди ожидать его и весь дагестанский народ. Авторами памятника являются заслуженный художник России Алигаджи Сайгидов, архитектор Заидхан Муртаев и известный учёный, председатель благотворительного фонда Ирчи Казака Абдулкадыр Абдулатипов.
